Вопросы, на которые пока не ответил Стрелков: интервью народного мэра Славянска
Вы сказали, что «пока Славянск воевал, в Донецке отжимали квартиры и машины». Не могли бы уточнить, что Вы имеете в виду: что — в Славянске ничего не «отжимали»? Или что — в Донецке не воевали?
А что, разве Захарченко и Ходаковский иначе относятся к начальному периоду нашей общей борьбы против бандеровцев? Думаю, если их спросить про это время, они то же самое скажут. Я ведь как раз про самое начало говорил. Где шли боевые действия в начальный период? Только в Славянске. А где идут боевые действия — там в людях выявляется лучшее. А где нет боевых действий — всё хуже: военной дисциплины нет, страсти кипят, люди вооружены, возникают разного рода соблазны…
Захарченко и Ходаковский, другие командиры как могли, одергивали… В Донецке боевые действия начались только к концу мая, а до тех пор боевые действия шли только у нас. Уже позже были бои под Карловкой и Волновахой. И в Донецке стали вести себя так же, как в Славянске, — по-боевому. Я совершенно не хотел противопоставлять Славянск Донецку, и если кто-то так понял, то это неверно.
В Славянске мы тоже столкнулись и с отжимами, и с откровенным мародерством. Но когда мы с этим столкнулись по-настоящему? Заявляю со всей ответственностью: до тех пор, пока в Славянске правопорядок поддерживали местные казаки и ополченцы, было нормально. Позже Стрелков убрал из города практически всех ополченцев, с кем мы начинали, ребят разбросали по соседним городам, блокпостам, другим подразделениям.
А в городе появилась бригада «Носа» (Аносова Виктора). Каждый день мне поступали жалобы на противоправные действия его людей. Мне лично приходилось забирать людей из подвала, возвращать автомобили. Всегда был один ответ: «есть данные, что этот человек сотрудничает с укропами», но доказательств не было. И в то же время он и его люди ездили на дорогих «отжатых» авто. Вряд ли Стрелков был в неведении.
Весь дорогой транспорт сосредотачивался возле здания СБУ, на нем ездила комендатура Стрелкова и он сам. Как и в случае с «Викой-Викой» — ведь она подчинялась только Стрелку. Стрелков обеспечил ее личным транспортом — БМВ x5, отжатым у людей, которые нам помогали.
А кого задело — пусть не обижаются, все прекрасно знают, кто реально воевал, а кто награбленное охранял.
В Славянске тоже, прикрываясь ополчением, грабежами занимались. Думаю, и в «Оплоте», и «Востоке» знают, о ком я говорю. Я ведь не всех подряд имею в виду. В семье не без урода. Тем более, что Захарченко стал первый в Донецке бороться с негативными явлениями, порочащими ополченцев.
Хочу отметить, что с назначением «Царя» на должность Министра обороны ополчение впервые пошло в успешное контрнаступление, чего не было при Стрелкове, а Захарченко удалось на 70% прекратить все отжимы в ДНР и начать централизацию всех вооруженных формирований народного ополчения.
Вы же не забывайте и о Губареве, который собрал себе ополчение из «того, что было», а должного контроля не было.
ИА REGNUM: Бизнес на гуманитарной помощи — это Павленко? Вы еще назвали некую «Вику-Вику».
Изначально мы со Стрелковым договорились, что он занимается военными вопросами, а я гражданскими. При исполкоме вопросами получения и распределения гуманитарки занимались А.П.Хмелевой и М.В.Кузнецов — и мирные жители, и ополченцы исправно получали всё необходимое. Были списки, велась отчетность. Потом «Вика-Вика» была назначена зам. по тылу, началось негласное противостояние между гражданской и военной администрациями. Павленко никакой работы в этом направлении не вел — повторюсь, большую часть времени в городе его не было.
ИА REGNUM: «Вика-Вика», заместитель по тылу, и в Донецке продолжала со Стрелковым работать?
Да, когда пришли в Донецк, все занялись привычным делом. «Вика-Вика» — гуманитаркой, «Нос» (военная полиция) — отжимами. Если это всё происходило без ведома Стрелкова, то на какие средства он жировал сам и содержал своих «стрелковцев»? Ведь есть зафиксированные факты, когда фуры с продуктами и медикаментами просто пропадали. «Вика» действительно была арестована. Дала показания — обиделась, что Стрелков ее не отмазал. И.И. было в то время не до нее, свою репутацию надо было спасать, да и отчитаться, по моим сведениям, о полученных средствах он так и не сумел.
ИА REGNUM: Тема оставления Славянска тоже очень актуальна. Вы при этом присутствовали? Как это происходило? И почему его вообще оставили?
В день выхода из Славянска я находился еще под арестом в здании СБУ, мне было сказано, что я убываю с комендантской ротой. Но благодаря моему сыну выходил я с бойцами его подразделения. По моему мнению, отход был организован, мягко говоря, неважно. Уходили большой колонной через пос. Черевковка в сторону Краматорска по полям, был и обстрел колонны, был сделан и отвлекающий удар бронегруппы, которую уничтожили. Со стороны Семеновки отход прикрывал Моторола со своим подразделением. Слава Богу, вышли с минимальными потерями.
Причины покидать Славянск, я считаю, не было. Боеприпасы были, оружие тоже, продукты питания были, вода была, по мнению командиров, мы могли бы еще месяц держать оборону. Да, город, конечно же, пострадал бы, но большую часть жителей мы заранее эвакуировали.
Даже когда мы потеряли основную трассу снабжения продуктами и боеприпасами через Николаевку, оставались еще пути, по которым можно было бы подпитываться необходимым.
Стрелкову говорили: «Возьми с собой подразделения Носа и Седого и уходи в Донецк к Бородаю, а мы будем держаться в Славянске». Он решил по-своему.
Основной причиной выхода было то, что Бородай и Губарев в Донецке не имели необходимой силовой поддержки, ведь основными боевыми подразделениями там были «Восток» и «Оплот», а реальная сила, которая могла им помочь, была только в Славянске. В итоге были сданы без боя пять городов: Славянск, Краматорск, Дружковка, Константиновка, Артемовск.
ИА REGNUM: Расскажите подробнее про уход из Славянска.
Отходили на всех видах транспорта. Не скажу, что у ополчения было время собрать свои семьи, на всё про всё было минут тридцать.
Большинство семей оставили, не предупредив, некоторые ополченцы были вынуждены самостоятельно пробиваться уже позже. Сплошной блокады города не было — у укропов не было возможности контролировать весь периметр. Вражьи блокпосты располагались на дорогах, а через поля можно было не только пройти, но и проехать (конечно, соблюдая меры безопасности).
ИА REGNUM: Что случилось с Минёром, Филином, Беркутом? Почему Стрелков объявил их дезертирами?
Ситуация с этими командирами непростая. Была информация, что они самовольно оставили позиции в Николаевке. Но и воевать им было нечем, тяжелого вооружения не было, да и силы были неравны. Тем более, была угроза окружения. Думаю, придет время, и мы узнаем реальные причины.
Насколько мне известно, все эти командиры сейчас у Безлера, а объявлять всех дезертирами и мародерами для Стрелка не впервой, собственные просчеты и некомпетентность легче запрятать за бессловесного солдата.
Сплетен и домыслов много, но главный вопрос надо задавать Стрелкову: почему на основных направлениях, в том числе и танкоопасных, ополченцы испытывали нехватку гранатометов и выстрелов к ним, тяжелого вооружения, хорошей оптики, тепловизоров, да и с обычной формой были сложности.
А в это же время штабные имели по три разных формы, обувь. Та же военная полиция — ходили по городу, как терминаторы: подствольники, коллиматоры, оптика, разгрузки, броники… Зачем?
Почему в подразделениях был низкий уровень дисциплины и не проводилось должное обучение ополчения? Да, был недостаток в командирах, но почему офицеры запаса были рядовыми, а на командные посты назначались люди, не имевшие никакого военного образования?
ИА REGNUM: Многих интересует история с горой Карачун, с которой шел обстрел. Когда там обосновалась украинская артиллерия?
Защитники — 12-15 человек вынуждены были отойти — это понятно. Но почему назад не взяли? Были сведения, что в какой-то момент было прямое попадание в артиллерийский склад, и украинских сил на Карачуне не было…
Не могу точно назвать дату, когда укропы заняли Карачун… Где-то конец апреля. На телевышке было около 10 казаков и внизу на блокпосту человек 7. Сама телевышка не имела укреплений, и когда противник пошел в наступление, наши положили около 15 нациков, сожгли БТР, второй повредили и были вынуждены отходить, боеприпасов было в обрез, за два дня я приезжал туда, и пришлось ребятам давать свои патроны и пару гранат.
Уже позже, когда там была размещена артиллерия, «Художник» одним выстрелом попал в склад с боеприпасами. Был сильный взрыв, утром мне поступили сводки о потерях укропов: 316 — убитыми, около 1200 — ранеными. Стрелку я докладывал эти сводки каждый день, пока мне не перекрыли канал информации. После этого еще трое суток противник молчал.
Взять обратно Карачун можно было, но удержать гору было бы проблематично, на тот момент было мало личного состава, и оружие только поступать начало.
Позже, когда у нас появились танки и артиллерия, я предлагал ударить со стороны Краматорска и одновременно со стороны ЖД Вокзала, Мымовки, чтобы накрыть их артпозиции.
Мы уже точно знали, где они находятся. Также предлагал минировать танкоопасные направления, ставить противопехотные мины направленного действия — самодельные, для этого всё необходимое было: селитра, трубы, поражающие элементы.
Моя последняя военная специальность — инструктор минной группы, мичман запаса.
Да и Славянск — идеальный город для ведения уличных боев. Улицы узкие, прямых участков очень мало — перекрываются, минируются.
Техника на скорости идти не сможет, много поворотов. В общем, масса плюсов для обороны. Ведь укропы боялись в город заходить, понимали, что в городе они положат все свои силы, поэтому мы и держали Славянск минимальным количеством бойцов. Я как-то прикинул — нас было около 700, а держали вокруг Славянска 23 тысячи укропов.
И что бы там ни говорили, в городе продуктов было достаточно, вода была, боеприпасы тоже, да и ополченцы стояли за свое насмерть.
Когда оставили город, там бросили большое количество боеприпасов, продовольствия, вещевое имущество, снаряжение, технику. Это больше на предательство похоже, чем на тактическую операцию, якобы «блестяще проведенную». Раньше за сдачу городов без боя расстреливали или судили в конце концов.
С 15 апреля, когда у меня уже были полномочия представлять интересы жителей города Славянска, в своем заявлении (15.04.2014) я объявил о принятии необходимых мер по поддержанию правопорядка в городе, а именно о введении комендантского часа и запрете продажи алкогольных напитков с 20:00 до 10:00.
В течение трех дней была проведена определенная работа по пресечению торговли наркотическими веществами в городе. К 18 апреля торговля наркотиками прекратилась. Заявлением от 17 апреля 2014 года я объявил о начале процесса национализации (реприватизации) предприятий и рынков в коммунальную собственность города, так как знал, что многие из них были приобретены в частную собственность с грубыми нарушениями законодательства. Мы снизили арендую плату на рынках на 20%, что, соответственно, привело к снижению стоимости реализуемых предпринимателями товаров.
Одновременно мной была поставлена задача формировать инициативную группу по созданию территориальной общины из гражданских людей. Очень сильно помогли коммунисты, мы использовали их ресурс. Из представителей территориальной общины, которые избирались по системе десятник-сотник-тысячник, мы хотели создать орган, контролирующий либо же заменяющий полностью горсовет.
26 апреля 2014 года на общем собрании жителей города Славянска мы приняли устав о территориальной общине, положение о народной дружине (муниципальной полиции), заключили ряд договоров, в том числе о предоставлении во временное пользования помещений для ополчения, и решили ряд других важных вопросов.
Мы хотели, чтобы на нашей земле было прямое народовластие без коррупции и олигархата — путем проведения реформы на уровне местного самоуправлении. По статьям 140-146 Конституции Украины, гражданами которой мы на тот момент были (до проведения референдума 11 мая 2014 года), местное самоуправление является правом территориальной общины. И управлять она может либо напрямую, прописав процесс принятия решений в уставе, либо через созданные ею органы местного самоуправления.
30 апреля на внеочередной сессии горсовета депутаты проголосовали единогласно и приняли решение о моём назначении председателем Славянского горисполкома.
Все эти дни я практически не спал. Днём я занимался делами города, принимал население, вечером и ночью вместе с казаками объезжал блокпосты, мы проверяли соблюдение комендантского часа.
Одновременно мы организовали работу по учебным заведениям, провели совещание с директорами школ, училищ и детских садов.
Когда противник подтянул артиллерию и начались миномётные обстрелы города, стало ясно, что детей надо вывозить. Мы закрыли учебный год, выставили всем ученикам оценки по итогам учебного года, чтобы не проводить выпускные экзамены, сразу же вывезли детей из интернатов и детских учреждений.
С 19 мая нам перестали выплачивать пенсии, закрыли обслуживание в банках и казначействе. Благодаря неравнодушным людям к нам в город стала поступать гуманитарная помощь для мирного населения и ополчения.
Это были продукты, медикаменты, одежда. Контролем за выдачей гуманитарной помощи населению занимались А. П. Хмелевой и М. В. Кузнецов.
Мы сразу же начали выдавать гуманитарку пенсионерам и социально незащищённым жителям города, пострадавшим от артобстрелов. Все коммунальные службы продолжали работать, иной раз под обстрелами ремонтировали оборванные ЛЭП, водоводы, газопроводы, канализацию. Мной была создана инициативная группа из числа экономистов, юристов и финансистов для создания собственной муниципальной финансовой структуры, которая смогла бы обеспечить финансовую самостоятельность города и района. И при этом нападения, артобстрелы начали усиливаться.
Когда «укропы» захватили Карачун, они начали располагать на ней артиллерию и обстреливать город. Одновременно они зашли со стороны Комбикормового и Рыбхоза, позже был занят блокпост БЗС и Краснолиманский поворот, кольцо сузилось.
В пос. Андреевка правосеки при молчаливом согласии десантников из Черниговской бригады расстреляли мирных жителей, после такого наши перестали брать «укропов» в плен.
На конец мая нас реально было 700 человек, и мы держали вокруг себя двадцатитрёхтысячную группировку. К этому времени мы уже сбивали их вертолёты и самолёты, успешно боролись с бронетехникой противника. Первый вертолёт мы завалили в районе Краматорска, «укропы» толком и не поняли, из чего мы его сбили. А потом каждый день мы одерживали по маленькой победе.
Ещё до майских праздников к нам заехала группа сотрудников ОБСЕ. Там было восемь офицеров стран НАТО — Германии, Польши, Швеции, Болгарии, Дании и четыре офицера ВСУ.
Первый день они просидели в подвале исполкома. В этот же день стало плохо переводчику — он просто потерял сознание от переживаний. Чтобы представители Евросоюза поняли, кто мы, почему взяли в руки оружие, и что ополчение отстаивает интересы народа, у меня состоялся разговор с ними.
На следующий день я устроил пресс-конференцию, чтобы родственники офицеров просто увидели, что они живы, и в качестве жеста доброй воли мы отпустили домой шведского офицера, больного сахарным диабетом. Он был передан приехавшим представителям миссии ОБСЕ, которую возглавлял Марк Этерингтон. А чтобы не нагнетать обстановку, офицерам я сказал, что они могут себя считать моими гостями, и что я отвечаю за их безопасность.
К этому времени у меня уже сложились хорошие отношения с миссией ОБСЕ. Мы продуктивно пообщались, и они попросили отпустить офицеров. Я поднял вопрос об обмене.
К тому моменту уже был арестован мой помощник Игорь Перепечаенко. Я предложил начать разговор о том, чтобы освободить его и Павла Губарева.
Миссия ОБСЕ выразила своё согласие и заявила, что будет выяснять этот вопрос по своим каналам. Таким образом, нашими действиями был инициирован процесс освобождения Губарева и Перепечаенко.
3 мая 2014 года офицеры, гостившие у меня, благополучно отправились по домам.
Приезжал представитель России Лукин — я, честно говоря, так и не понял, зачем он приехал.
То же самое и с Царёвым, который явно хотел пропиариться. Он привёз гуманитарку — пол-"Газели" макаронных изделий, пообещал еженедельно оказывать помощь, но в итоге больше от него в Славянск ничего не приходило — брехло, одним словом.
Я передал офицеров Марку Этерингтону (как представителю миссии ОБСЕ) в присутствии Лукина, и все убыли в Донецк, где они с Тарутой устроили брифинг. Всем было сказано — благодарим товарища Лукина и товарища Таруту за усилия по освобождению офицеров. Но один из присутствовавших там корреспондентов спросил: не кажется ли вам, что нужно указать и на заслуги мэра Славянска Вячеслава Пономарёва в освобождении этих офицеров? Тут они стушевались и сквозь зубы признали, что да, мол, поучаствовал.
2 мая у меня был день рождения, который был омрачён смертью моего друга — погиб «Ромашка». Офицеры выпили за моё здоровье, один из тостов был за то, чтобы все военные в Европе объединились и вместе уничтожили фашизм, как семьдесят лет назад сделали наши деды. А потом решим, как нам жить дальше.
Я старался им показать, кто мы такие, за что мы здесь стоим, что мы не террористы, а нормальные адекватные люди. Мы находимся на своей земле, и мы не хотим видеть здесь профашистски настроенной власти, укронацистов и иностранных наёмников, которые в это время уже воевали на стороне Украины под Славянском.
У нас уже были первые пленные иностранцы. На стороне хунты воевали три ЧВК: «Академи» и «Грейстоун»(США) и польская ASGS OTAGO. В результате радиоперехвата стало понятно, что американцы (их подразделение стояло на Краснолиманском повороте) в основном обслуживали артиллерию и непосредственно в боестолкновениях не участвовали.
К этому времени мы уже захватывали их оружие, в том числе экспансивные боеприпасы, запрещённые Венской конвенцией. «Укропами» также использовались кассетные и фосфорные боеприпасы.
Изначально американцы воевали на стороне украинцев по таксе $500 в день. Позже, в начале июня, когда у нас уже появились танки, они сказали: «Мы сюда приехали на сафари и за такие деньги воевать не будем».
И их подразделение, человек 80, просто снялось и ушло, побросав палатки и снаряжение. Остались только поляки. Но когда американцам стали платить по $1000-1500 в день, они, вернувшись, принялись обстреливать город из гаубиц.
Там были два негодяя с позывными «Буффало» и «Рокко», которые клали снаряды очень точно. Если украинские военные стреляли довольно-таки посредственно, то эти попадали вполне точно. Мне об этом неоднократно говорили командиры подразделений.
Нашей самой горячей точкой была Семёновка, которая держалась благодаря героизму и особому душевному настрою нашего ополчения.
Через Семёновку проходил один из маршрутов снабжения города гуманитаркой и боеприпасами. Проскочить её было очень трудно и только на большой скорости. На 110 км/ч пролетала любая машина. Если меньше 70 км/ч, она попадала под миномётный обстрел, где-то около 90 — машину мог поймать танк.
В те дни у нас вышел вперёд Моторола, показавший себя как отчаянный боец. У него тогда была маленькая группа. Гарнизон держал Кэп, в Николаевке стояли Минёр, Филин и Беркут.
Пацаны показывали чудеса героизма. Был случай, когда у нас один парень из Красного Лимана сбил низко летящий вертолёт из ракетницы, чудом попав в кабину пилота. Отдельно хотелось бы поблагодарить разведподразделение, которое сбило ещё два вертолёта: один, с наёмниками, просто взорвался в воздухе, а второй, который шёл низко, они просто изрешетили из стрелкового оружия. В этом вертолёте и погиб украинский генерал Кульчицкий.
Настоящий праздник получился в Славянске 9 мая в День Победы! Даже маленький парад с бронетехникой удалось организовать. В этот день я понял, что референдум 11 мая мы проведем на ура.
Особо хотелось бы рассказать о самолёте-разведчике АН-30. Его сбили днём на глазах всего города, жители с проклятиями провожали подбитый аппарат. Это событие многократно с комментариями выкладывали потом на ютубе.
Очень плохо была поставлена работа с гуманитарной помощью, поступавшей ополчению. Снаряжение и гуманитарка доходила к бойцам на передовой без должного контроля.
У нас была заместитель командующего по тылу с позывным «Вика-Вика», есть данные, что она организовала разворовывание гуманитарки и реализацию медикаментов по аптекам, продуктов — через рынки.
Позже, уже в Донецке, она была арестована. В начале мая Стрелков настойчиво посоветовал мне работать и согласовывать свои действия с Владимиром Павленко.
Он работал в исполкоме начальником отдела соцобеспечения и труда, но не выполнял своих обязанностей, редко бывал на аппаратных совещаниях.
На мои возражения и данные о непорядочности этого человека Стрелков не отреагировал. В основном Павленко пропадал в Донецке у Бородая . Стрелков дал мне номер Бородая, сказал, что он назначен из Москвы и с ним нужно связаться.
Я созвонился с ним и поговорил. Никаких конструктивных предложений не поступило, так себе, разговоры ни о чём. Бородаю было сказано, что те люди, которых они назначают в парламент ДНР от Славянска, не имеют на то полномочий, в том числе и Павленко.
Позже, когда в Донецк прибыл «Абвер», был вскрыт ряд фактов — в частности, гуманитарка, предназначенная именно для Славянска, оседала в подвалах областной администрации в Донецке.
Воровство было ужасное. То, что пытались приписать мне, они все делали сами.
Вообще те, кто называл тогда себя «правительством ДНР», — это люди, которые тупо разворовывали гуманитарную помощь, денежные средства, которые собирали россияне и жители дальнего зарубежья.
Славянск воевал, а в это время в Донецке «оплотовцы» и люди из «Востока» отжимали транспорт, переписывали на себя предприятия и квартиры. Есть данные, что идёт торговля углём с «укропами», продаётся металл, поступающий из России бензин реализуется через заправки. Гуманитарка приходит и реализуется через рынки и магазины, медикаменты — через аптеки. В общем, бардак, вот и моё отношение к ним было соответствующее.
Когда я разговаривал с Бородаем, он сообщил, что они готовят проект конституции. Я предложил ему ознакомиться с нашим проектом, так как мы, как я уже говорил, с самого начала проводили работу по всем направлениям.
Я пытался разговаривать с этими «управленцами», дать им знать, что предназначавшаяся для нас помощь оседала в Донецке.
Добровольцев, которые шли в Славянск, туда не пускали, они также оседали в Донецке.
Мы пытались добиться справедливости. Я привык, что люди отвечают за свои слова, но тут я видел обратное. Случилось то, чего мы опасались больше всего, — в наше народное движение вмешалась проститутка-политика.
Нас тупо использовали в угоду политическим и финансовым интересам. То, что мы подняли в Славянске, было прямо противоположно тому, что происходило в Донецке.
Так как финансирования города не было, средства мне поступали от моих интервью — были телеканалы, которые платили деньги. Из этих денег я выплачивал единовременную помощь семьям погибших, на эти же средства лечились ребята в госпиталях Донецка.
На связи у меня был главный хирург Донецкой области, у нас были очень хорошие отношения, поэтому вопросы решались быстро. Ко мне также приходили бизнесмены и говорили: «Слава, мы знаем, что ты ничего себе не возьмёшь», — и давали деньги для нужд города. На момент ареста у меня денег оставалось 100 долларов и 743 гривны.
В один момент нам разгромили водовод, уничтожили основную подстанцию, разрушили высоковольтную линию, идущую от Краматорска. В городе исчезла вода, но мы нашли выход из положения. У нас была резервная линия водоснабжения города, и потихоньку воду можно было качать. В центре города у нас было много артезианских скважин и бань, которые питались водой из этих скважин.
Мы сразу запустили по городу молоковозы и бочки с водой. Да, в кранах воды не было. Но чистая питьевая вода завозилась без проблем. По электричеству — у нас была четвёртая резервная линия энергообеспечения, которая осталась неповреждённой.
Мы не могли включить весь город, но у нас были подключены все больницы, госпитали, исполком, обеспечены электроэнергией два штаба и узел связи.
В течение трёх дней мы своими силами починили ЛЭП и водовод, обеспечив водой Краматорск, Дружковку и Константиновку. В Славянск воду подавать было нельзя, поскольку у нас не было энергообеспечения насосов откачки канализации. Тем не менее вода была.
Павленко всё это время, не поставив в известность меня как председателя исполкома, ездил в Донецк и общался с Бородаем. До меня дошла информация, что на пенсионное обеспечение людей, которые не получили пенсию, будет выделено 28 млн гривен.
Я понял, что эти средства скоро будут получены и что мы сможем раздать их пенсионерам.
Я дал указание Павленко делать списки, и на следующий день он мне их принёс. Я глянул и увидел, что половина этого списка состоит из уехавших, половина — из «мёртвых душ».
В итоге десятого числа я был арестован, и на моё место был назначен Павленко — бывший работник СБУ, который, по моим данным, находился на связи с «той стороной». Он взял себе в помощники Фридона Векуа, который сейчас сдаёт всех, кто был с нами связан.
А ещё раньше мной поднимался вопрос о его задержании, так как он был связан с сотником «евромайдана» и советником СНБО Олегом Котенко, но я не был услышан.
Да, и 11 июня Павленко получил всё-таки деньги от Бородая, но, как известно, к пенсионерам и матерям с детьми эти деньги не пришли.
Павленко сейчас прячется в Белоруссии, запросил там гражданство.
Когда «укропы» зашли в Славянск, всех людей, которые нас поддерживали, пропустили через подвал СБУ.
Проводилась массовая вербовка — так поступала во время Великой Отечественной войны немецкая разведка.
А потом повылазили все «мыши» — начали сдавать всех людей, которые работали с нами и помогали нам.
Началось сведение счетов. Сейчас украинцы завезли туда по программе переселения много беженцев, не прижившихся в центральных и западных областях, много людей из Донецка, из Мариуполя, из Горловки.
Они занимают чужие квартиры и дома. Сейчас заработал центр занятости, и если ты из Славянска, тебя направляют на работу в западные регионы Украины.
По нашим данным, очень много людей болеют — возможно, их начали травить. Известно, что на станцию «Славянск» были доставлены две цистерны с каким-то боевым химикатом.
В районе Химпрома находится большое скопление фосфора — самого завода уже нет, а хранилище с фосфором есть. При желании организовать катастрофу можно в три секунды.
Что касается настроения людей — нас ждут. Многие люди звонят мне, мы переписываемся в соцсетях. Многие запуганы и вынуждены смириться — у людей семьи и дети, им как-то надо жить. Их можно понять. Людей сгоняют на «патриотические» митинги, но достаточно посмотреть на фотографии, чтобы понять, о чём думает народ, — никто не радуется.
http://www.regnum.ru/news/polit/1860357 … z3KlHseNdV
